Два класікі беларускай літаратуры, народныя паэты, альбо два вусатыя дзядзькі з аднолькавымі ініцыяламі? Абодва нарадзіліся ў маляўнічых кутках нашай радзімы, абодва пісалі вершы і паэмы, якія ў школе вучаць на памяць. Паспрабуем усё ж разабрацца, чым яны адрозніваюцца як пісьменнікі  –спасцігнуць тое, чаго не пабачыш на партрэтах, пра што не прачытаеш у біяграфіях.  


Беларусь

Белорусский поэт, драматург, переводчик, классик белорусской литературы, один из основателей новой белорусской литературы и литературного языка. Настоящее имя – Иван Луцевич.

Янка Купала

1882–1942

Белорусский поэт, прозаик, драматург, критик, публицист, переводчик, педагог, общественный деятель. Классик белорусской литературы, один из основоположников современной белорусской литературы и литературного языка. Настоящее имя – Константин Мицкевич.

Якуб Колас

1882–1956

Литература

Поэзия

Праблемы з вызначэннем аўтараў паэм «Сымон-музыка» і «Курган», ламанне галавы над тым, хто ж напісаў верш «Спадчына», сапраўдны ступар перад «Новай зямлёй». Янка Купала і Якуб Колас – беларускія пісьменнікі, вядомыя, бадай, кожнаму. Але нягледзячы на гэта, часта бывае складана вызначыць, хто ёсць хто. Ужо нават міф складваецца пра блытаніну класікаў. Дык як жа адрозніць такіх падобных (розных!) пісьменнікаў?

Пачаць, напэўна, варта з 

І Купала, і Колас пісалі вершы, прысвечаныя праблемам грамадства, бо ў часы нашаніўства сацыяльнае і нацыянальнае становішча беларусаў было адной з найважнейшых тэм у літаратуры. Але і ў творах, прысвечаных «долі беларуса», можна выразна ўбачыць розніцу паміж паэтамі. Яна – у 

настроі вершаў і ў шляхах вырашэння праблемы.

Тут бачна, што паэты па-рознаму падыходзілі да вырашэння надзённых для іх пытанняў: паступовы, «рэфарматарскі» шлях Коласа і рэзкая, «рэвалюцыйная» барацьба Купалы.

Вельмі важны складнік верша – 

рытм, афармленне ў радкі і строфы

Рытміка ўплывае на пачуццёвае ўспрыманне верша, дазваляе неабходным чынам размясціць акцэнты. Да выкарыстання 

, даўжыні радка як да сродкаў стварэння настрою верша паэты падыходзілі па-рознаму.

Розніца паміж пісьменнікамі прасочваецца і ў 

падыходзе да адлюстравання рэчаіснасці

ўласнай ролі як творцы 

заўсёды важнае для пісьменніка.

Якуб Колас і Янка Купала, аб’яднаныя агульным гістарычным кантэкстам, адрозніваюцца мастацкім асэнсаваннем, спосабам адлюстравання рэчаіснасці.

 – пісьменнік-рэаліст, уважлівы да дэталей знешняга свету, майстар пейзажнай лірыкі, прыхільнік строга вытрыманага рытму. Выйсце са складанай сітуацыі паэт бачыць у паступовым самаўдасканаленні.

 – рамантык, сімваліст, які абвастрае пачуцці, эксперыментуючы з вершаваным радком. Ён у ролі паэта-прарока прапануе рашэнне нацыянальных праблем праз актыўнае і неадкладнае змаганне, чакаючы ад беларусаў, што на заклікі яны адкажуць дзеяннем.

Беларускія блізняты: як не блытаць Купалу і Коласа

В поисках истоков белорусской литературы оглядываемся на тысячу лет назад

Средневековье

Во второй части цикла о старобелорусской литературе узнаем о коммерческой жилке Франциска Скорины и об угрозе исламизации как настоящем смысле «Песни про зубра»

Ренессанс

Если Ренессанс показывает человека идеальным, то Барокко показывает человека таким, какой он есть.

Эпоха, в которой находится корень белорусской разобщенности, споры между католиками, православными и униатами и монах, который привозит в Москву опасные знания и нормальную поэзию.

Барокко

Женские голоса и живой народный язык. Что еще появляется в нашей литературе на закате Речи Посполитой, разбираемся в заключительной части цикла.

Просвещение

Белорусская литература от Средних веков до эпохи Просвещения

Давняя белорусская литература

Речь Посполитая

Религиозный деятель и поэт

Симеон Полоцкий

1629-1680

История

Барокко в Беларуси сближается с европейским барокко по времени, поскольку европейское барокко — это преимущественно вторая половина XVI века, и у нас уже в 80-х годах XVI века барокко сопутствует Ренессансу, переплетаются ренессансные и барочные тенденции. Прежде всего это наблюдается в латиноязычной поэзии. В это время появляется больше всего латиноязычных произведений, например, «Радзивиллиада», героический эпос Великого княжества Литовского. Следует отметить, что именно в эпоху барокко особенно отчётливо заметно противостояние двух основных традиций, связанных с нашими двумя основными конфессиями, православием и католицизмом.

Католическая культурная парадигма развивается по западноевропейской модели, и здесь большое значение имело то, что в 1570 г. была открыта Виленская иезуитская коллегия. В 1579 г. она была реорганизована в академию, а в 1580 г. король Стефан Баторий, подписав привилегию, утверждает существование этой академии юридически. Мы получаем первое высшее учебное заведение, и не нужно думать, что в ней учились только католики. Дети из православных семей также имели возможность получить высшее образование именно у иезуитов. Это было образование европейского образца, и это определило многие тенденции в развитии изящной словесности: у нас развивается утончённая поэзия — опять же, европейского образца. Но нужно помнить, что оставалось и вторая культурная парадигма, связанная с православием, и здесь нужно осознавать специфику этой парадигмы. Об этом очень хорошо писал ещё в XIX веке российский литературовед Пекарский. Он упоминал один из памятников конца XVII века, когда в Москву приехал наш Симеон Полоцкий. В этом памятнике было высказано такое предостережение: мол, приезжают к нам в Москву многие, учившиеся в Риме и Польше, и привозят с собой какие-то опасные знания, а «довольно бо есть православная вера ко спасению, и не подобает верным прельщатися чрез философию и суетную прелесть».

И, конечно, именно в этом русле мы должны рассматривать процессы, связанные с Брестской церковной унией 1596 г. Именно в эту эпоху закладывается основа той дилеммы, которую прекрасно показал Янка Купала в своих «Тутэйшых»: кто мы, русские или поляки? Часть белорусов считает себя русскими, часть — поляками. «Русские» — это православные, «поляки» — это католики. Два этих литературных и культурных течения существуют параллельно, они никак не сотрудничают и не пересекаются.

Что же такое барокко? Если Ренессанс показывал человека таким, каким он должен быть, показывал идеал, к которому надо стремиться, то барокко показывало человека таким, какой он есть — противоречивым. Барокко очень эмоционально, а когда мы в таком эмоциональном состоянии, о чем мы в первую очередь думаем? О том, что мы, к сожалению, умрём. Отсюда memento mori, «помни о смерти», этим мотивом проникнуты многие произведения эпохи барокко. Отсюда discordia concors, «сочетание несочетаемого», потому что человек такой и есть: в нем сочетаются любовь и ненависть, гнев и сострадание.

Барокко плавно переходит с XVII века в XVIII, у нас это довольно продолжительная эпоха, и в первой половине XVIII века это уже позднее барокко. Но, конечно, ещё в конце XVII века нужно отдельно выделить фигуру Симеона Полоцкого. Это был просто гениальный для своего времени человек, потому что он прижился в Московской Руси, будучи из ордена базилиан, будучи носителем той самой латинской книжности, к которой очень настороженно относились в Московской Руси. Тем не менее он не был казнён. Наоборот, он добился успеха, и благодаря Симеону Полоцкому в Московской Руси рождается настоящая, нормальная поэзия, поскольку то, что было до этого, читать невозможно — это не стихи.

Барокко в литературе чрезвычайно разнообразно. В первую очередь в нашей литературе оно многоязычно и многожанрово. В XVIII веке, во времена позднего барокко, мы наблюдаем бурное развитие всех жанров, прежде всего поэзии на разных языках. В XVIII веке существует в рукописной форме и белорусскоязычная поэзия, но рядом с этим продолжается старая традиция, связанная с польском и латиноязычной письменностью. Конечно, в связи с религиозными проблемами широко представлена ​​полемическая литература — очень специфическая, её трудно читать современному человеку, но она много даёт историкам для понимания нашей ментальности, нашей идентичности. Именно в этой эпохе нужно искать корень нашей культурной, конфессиональной, этнической разобщённости. Представителями литературы эпохи барокко были очень разные писатели. Конечно, если это была полемическая литература — полемика между православными и униатами, между православными и католиками, — то участвовали в ней религиозные писатели, суровые священники в соответствующем облачении, и о женщинах там не могло быть и речи. А уже в XVIII веке в литературе появляются светские люди. В нашей литературе наконец появляется женщина, Франциска Урсула Радзивилл, но о ней лучше говорить уже в контексте следующей эпохи.

В литературе эпохи барокко проблематизируются многие очень важные вещи: с одной стороны, появляется понятие отщепенца, и это имеет отношение также к религиозной полемике. С другой стороны, в эпоху барокко наблюдается большой интерес к истории, и именно в это время, на рубеже Ренессанса и барокко, возникает «Хроника» Матея Стрыйковского, очень важный исторический трактат на польском языке. А уже в середине XVII века на латинском языке появляется «История Литвы» Альберта Виюк-Кояловича, ректора Виленской иезуитской академии — первая попытка историографии с позиции ВКЛ.

Кто и о чём снимал кино в Беларуси? История от первых картин молодой страны до нашего времени. Часть первая: 1926–1945 годы.



Зарождение: Проститутка и Свинопас

Смотрим, что происходит с белорусским кино после войны. Первый цветной фильм, «‎Паўлінка» по-русски и кто все-таки смеется последним. 

Партизаны. Паровозы. Робинзоны

Упрямый Колос, экранизации Быкова и Короткевич, который играет татарина в собственном фильме. 

Эпоха экранизаций

О том, как эпоха застоя повлияла на экранизации произведений Купалы и Быкова, и при чем тут Западный Берлин

Конец прекрасной эпохи

Продолжаем следить за белорусским кино и за его связями с литературой. Минское подполье, самый опустошающий фильм про зло и первый советский мистический триллер.

Конец семидесятых

Экранизация знаменитого романа-эпопеи или 15 часов о людях и болоте

Полесская хроника

Декаданс восьмидесятых, кино по-белорусски и ещё одна попытка экранизировать Короткевича

Перестройка

Последняя часть цикла: расказываем о двух спорных фильмах на запрещенные ранее темы

Девяностые

Белорусское кино

Белорусский экзистенциалист, совесть нации

Василь Быков

1924–2003

Кино

XX век

1990-е

В 1990-е изменения, начавшиеся в период перестройки (коммерциализация, тесное сотрудничество с телевидением, ориентация на широкую зрительскую аудиторию), охватили весь государственный кинематограф. Можно провести параллель между одинаково застойными 70-ми и 90-ми. Ни прокатные организации, ни кинотеатры не были заинтересованы в белорусской кинопродукции, что было вызвано социальной нестабильностью и открытием мирового кино, дефицитного еще несколько лет назад. Известный польский режиссер Кшиштоф Занусси привел свои доводы на этот счет:

«...страна, где 10 миллионов людей, не может рассчитывать на коммерческий успех своего кино. Коммерчески успешное кино может быть в Индии, в Америке, в России — в больших странах... Но если 10 миллионов, как в Венгрии и в Чехии, кино будет убыточным».

Две спорные картины — «Тутэйшыя» (1993) по пьесе Янки Купалы, запрещенной на протяжении почти 60 лет, и на «На черных лядах» (1995) по рассказам Василя Быкова «На черных лядах» и «Перед концом» — отметили переход белорусского кино на новый, постсоветский этап. 

Первый из названных фильмов так и не был показан на телевидении и до сих пор находится в архивах «Беларусьфильма». В 2007 году телеканал «Белсат» осуществил 

 переснять фильм по мотивам пьесы классика. Режиссёр Валерий Мазынский точно отразил события, описанные Купалой. Проблема в том, что «Тутэйшыя» 2007 года — это скорее фильм-спектакль с хорошей актерской игрой и реквизитом, но слабый с кинематографической точки зрения. 

Кадр из фильма «На черных лядах»

 (1995) можно рассматривать как арт-хаус о кровавом Слуцком восстании 1920 года. Фильм не только осмысливает историческую травму, разделившую белорусов на два, а то и три лагеря, но и насыщен психологизмом. В нем мало динамики, однако он умело выстроен в контексте сопереживания персонажам, оказавшимся в непреодолимых исторических обстоятельствах. 

Каждый белорус отлично владеет русским языком. Зачем нам тогда переводы Пушкина и почему их создавали в 1930-х?

СССР

БССР

Белорусский поэт, критик, переводчик. Настоящее имя – Александр Дайлидович.

Алесь Дудар

1904–1937

Александр Пушкин

1799–1837

1930-я

XIX век

Вопрос о том, нужно ли переводить Пушкина на какой-либо язык, сегодня перед литераторами не должен стоять, потому что Пушкин – это человек, который являет собой феномен, присутствующий в каждой литературе. Пушкин – это человек, который завершил, обобщил один литературный этап, одну литературную эпоху, и начал новую. Пушкин – это человек, который реформировал устаревший язык и стал родоначальником нового, на котором создавалась литература на протяжении двухсот лет и создается до сих пор, потому что по сегодняшний день, когда мы пишем и разговариваем по-русски, мы пишем и разговариваем на языке Пушкина.

Когда возникает вопрос, нужно ли переводить Пушкина для белорусов (каждый из нас владеет русским языком, и нет никаких проблем в том, чтобы прочитать «Евгения Онегина» на языке оригинала), то нужно понимать, что вопрос перевода Пушкина – это вопрос не для читателя, а для литературы. Когда литература позволяет себе иметь качественный перевод пушкинских произведений, это означает, что литература и язык уже дошли до определенной ступени развития. Это значит, что уже имеется достаточно развитая система лексических единиц, поэтических средств, уже есть выдающиеся мастера слова – люди, прошедшие весь тот путь, который прошел Пушкин, и имеющие право перерабатывать его наследие.

Белорусская литература взялась за Пушкина уже в начале ХХ столетия. Самая масштабная государственная акция по переводам планировалась на 1937 год, поскольку это была годовщина со смерти Пушкина. Готовиться начали с тридцать пятого года. Во всех братских республиках Советского Союза были созданы специальные комиссии, которые должны были заниматься переводами наследия Пушкина на национальные языки и подготовкой мероприятий. В этой акции было больше политики, чем культуры. Участие в таких мероприятиях становилось обязательным, личное желание не учитывалось. И имя Пушкина, к сожалению, стало флагом в этом процессе.

Для белорусских литераторов главным было то, что, благодаря госзаказу на переводы, они в тридцать пятом году получали возможность хотя бы чужим голосом, но все же сказать то, что им хотелось. Тридцать пятый год – очень тяжелый год для литераторов: уже прошли две масштабные чистки в тридцатом и тридцать пятом годах, литературный авангард в ссылке, самые яркие «националисты», белорусская интеллигенция, расстреляны в тридцать пятом. Писатели, объединенные в Союз писателей в тридцать четвертом году, – это уже целиком «государевы люди». Купала уже совершил попытку самоубийства, Дудар недавно вернулся из ссылки, все напуганы, писать то, что хочется, невозможно. И тут – наследие Пушкина, человека, который всю свою жизнь провел в противостоянии власти: то в борьбе, то в компромиссах. Пушкин оставил невероятный объем поэтической рефлексии на темы «человек и власть», «человек и царь», «человек и свобода», «свобода и судьба». И поэтому для наших поэтов это было своеобразным творческим облегчением – они могли про это писать, хотя бы переводя Пушкина. 

Янка Купала, возглавивший комиссию, распределяет произведения Пушкина для перевода среди тех поэтов, которым он доверяет. Для себя он выбирает «Медного всадника». Выбор не случайный. «Медный всадник» – самое знаменитое пушкинское произведение на тему человека и власти. Для Купалы это очень болезненная и важная тема. Одному из самых вдохновенных лириков, Тодору Кляшторному, Купала поручает «Каменного гостя» – маленькую трагедию, в которой человек эмоциональный, лиричный, эстетически одаренный бросает вызов системе, воплощенной в образе каменного гостя. Серьезный Глебка получает «Бориса Годунова» – размышление на тему власти. Эмоциональный Микола Хведорович получает заказ на перевод «Бахчисарайского фонтана» – романтичной, возвышенной истории любви к родине, любви к своему. Аркадий Кулешов – молодой, очень амбициозный человек, конечно, он бы взялся за что-то характерно пушкинское, действительно золотое. Но Купала дает ему «Цыганов» – поэму о том, как человек делает выбор между свободой и ответственностью за эту свободу. Кузьма Чорный, наш выдающийся прозаик, берется за «Повести Белкина» и «Дубровского». А «Евгения Онегина» – главное пушкинское произведение, жемчужину его наследия, сложнейшую в поэтическом отношении вещь – Купала поручает Алесю Дудару, человеку, образование которого позволяет переводить «Евгения Онегина» и который владеет именно той культурой стиха, которая требуется для перевода пушкинских строк.

Это тридцать пятый год. Поэты с разными подходами с разным напором берутся за переводы. В газете «Літаратура і мастацтва» есть статья за тридцать шестой год, где критик пишет, что белорусские поэты очень плохо переводят Пушкина: «Мы ждем от них переводов, к тридцать седьмому году переводы должны быть изданы, а сдали свои переводы в „Главлит“ только Дудар и Кляшторный». Остальные еще не взялись за дело. А Алесь Дудар действительно все восемь глав «Евгения Онегина» переводит до тридцать шестого года. В феврале тридцать шестого года проходит невероятное выступление: Дудар со сцены Дома писателей, на Советской 68, читает «Евгения Онегина». Привозят микрофоны, репродукторы, выносят их на улицу. И «Онегин» по-белорусски звучит на весь Минск. И ведь каждому человеку знакома онегинская строфа, пятистопный ямб, и все бегут к Дому писателей слушать «Онегина» на белорусском. Момент славы и для поэта, и для языка, и для наследия Пушкина.

Фрагмент из перевода письма Татьяны Онегину

Тридцать седьмой год стал фатальным не только для Пушкина. Он фатален для нашей литературы. В октябре мы потеряем 108 человек в результате куропатского, вероятно, расстрела. 108 человек исчезнут из белорусской культуры навсегда. Среди тех пушкинских книг, которые выйдут по-белорусски, не будет «Евгения Онегина», не будет «Каменного гостя». Перевод «Станционного смотрителя» выйдет без фамилии переводчика. В переводе «Бахчисарайского фонтана» будет замазана белой краской фамилия Хведоровича. Столетие смерти Пушкина белорусская литература будет встречать окровавленной, обессиленной, почти уничтоженной. И это тоже символично, тоже по-пушкински – невероятная человеческая и культурная трагедия. Но литература все-таки вернется. И вернется к нам, и будет действительно нашим, белорусским уже наследием пушкинское слово, переведенное нашими выдающимися творцами.

Зачем переводить Пушкина?

Западный Берлин

Период стагнации советской экономики 1970–80-х гг. отмечался застоем и в развитии белорусского кинематографа. Количество выпущенных кинолент, как, впрочем, и интересных художественных решений, уменьшилось, но традиция экранизации литературных произведений не прервалась. Однако в отличие от предыдущего десятилетия, в некоторых фильмах этой эпохи не прослеживалась прямая связь с литературным сюжетом, многие фильмы снимались «‎по мотивам».

Сценарист Ю. Лакербай и режиссер В. Рубинчик, создатели фильма 

(1971), всячески избегали ассоциаций своей картины с одноименной поэмой Янки Купалы, вместо этого ссылаясь на народные легенды. Однако и название, и главная линия поэмы, отраженная в фильме, свидетельствовали об обратном. Из-за неудачных попыток вписать в фильм социальные конфликты – вплоть до панского угнетения крестьян, – он получился эклектичным по форме и содержанию. Так вышло и с экранизацией драмы 

, снятой в 1981 году театральным режиссером Б. Луценко, который во многом отошел от литературной основы. 

Кадр из фильма «‎Могила льва»

В 1970-е гг. предпринимались и другие попытки воплощения литературных произведений в кино – провокационные. В. Туров, который в прошлом десятилетии обрел славу самого смелого белорусского режиссера картинами «Через кладбище» и «Я родом из детства», своей кинопленкой 

(1976) по пьесе А. Петрашкевича «Тревога» поднял проблему деревенского алкоголизма. Показав детдомовцев, страдающих психическими расстройствами, режиссер удачно сочетал художественные и документальные сцены, тем самым добившись своеобразного катарсического эффекта. Кроме того, фильм «Воскресная ночь» был рискованным еще и потому, что в условиях господства социалистического реализма критиковал бюрократизм, заострял социальную несправедливость советской действительности. Картина В. Турова была награждена на Всесоюзном кинофестивале за режиссуру (1977).

Кинематографическое переосмысление повести В. Быкова «Сотников» произошло в 1976 году в картине Л. Шапитько 

, где каждый герой подходит к границе своих возможностей в критический момент жизни.

Кадр из фильма «‎Восхождение» (в роли Сотникова – Б. Плотников, Рыбака – В. Гостюхин)

   Во время кастинга ассистенты опирались на образ Иисуса Христа, когда подбирали актера на роль Сотникова (ее исполнил Б. Плотников). Исключительной в белорусском кино стала финальная сцена – восхождение Сотникова на собственную голгофу. Фильм долгое время считался небезопасным, речь даже шла о его запрете, и только личное вмешательство П. Машерова позволило картине выйти в свет. Сама режиссер, которая во время съемок своего последнего фильма тяжело болела, признавалась:

«[Эту историю я вижу] только как историю о себе. О человеке, который по воле судьбы мог быть рожденным на 30 лет раньше, который попал в знакомую всем трагическую ситуацию, прошел все испытания, прополз все эти метры по снегу сам, сам погиб, сам предавал, сам выживал...» 

Фильм «Восхождение» стал одним из наиболее титулованных за всю историю экранизаций белорусской литературы. Выпущенный киностудией «Мосфильм», он первым среди советских фильмов получил высшую награду на Международном кинофестивале в Западном Берлине (1977), был удостоен ряда призов на Международном кинофестивале фильмов о свободе и революции (СФРЮ, 1977) и был оценен даже на Кубе.

Владимир Короткевич

(1930–1984)

1960-е

Шестидесятые годы ХХ века стали ключевыми в послевоенном развитии белорусского кинематографа. Именно это десятилетие отмечено приходом нового поколения белорусских кинодеятелей, которых по аналогии с литераторами называют 

 К ним относятся В. Туров, Р. Викторов, Б. Степанов, И. Добролюбов, В. Четвериков, Е. Игнатьев и др. Это поколение стремилось к изображению в картинах современности, ориентируясь на вкус и восприятие актуального зрителя.

Одной из самых успешных картин белорусской кинематографии стала экранизация эпической трилогии Якуба Коласа «На росстанях». Созданием кинодилогии 

 (1960, 1961) по мотивам произведения занялся известный режиссер Владимир Корш-Саблин, автор картин «В огне рожденная», «Первый взвод», «Искатели счастья», «Константин Заслонов», «Москва-Генуя».

Кадр из фильма «Первые испытания». Лобанович (в центре) – Э. Изотов, Есып (справа) – А. Ильинский

Широкий временной и пространственный охват трилогии, отсутствие определенного киносюжета – все противоречило канонам кинопроизводства, мешало достигнуть остросюжетности. Если бы не настойчивость поэтов Аркадия Кулешова и Максима Лужанина, роман народного писателя БССР так никогда и нашел бы своего места в кинематографе. К тому же, экранизация была проблематичной и из-за нежелания автора «пересаживать дерево с разветвленным корневищем в другую почву». К примеру, на экранизацию поэмы «Хата рыбака» Колас вообще не дал согласия. После смерти писателя в 1956 г. его сын, Даниил Мицкевич, официальным письмом в киностудию «Беларусьфильм» разрешил снимать фильм по мотивам трилогии.

В экранизации было много авторских отступлений от литературного произведения, что некоторые критики характеризовали как «непозволительное своеволие». Все это делалось ради адаптации слишком нелинейного, объемного романа к киноформе. Так, сверхидеей картины стала демонстрация роста самосознания деревенской интеллигенции под влиянием революционных идей, поэтому Лобанович целенаправленно «подталкивается» к сближению с социал-демократизмом. Психологизм оригинала намеренно нарушается и в любовной линии протагониста: кинематографический Лобанович, например, вступает в фиктивный брак с учительницей Андросовой, позже закладывает ее дом на нужды революции, а в последней сцене они вместе «становятся на путь революционной деятельности». Перетрактовка сюжетных линий романа «На росстанях» вызвала возмущение белорусских литературоведов.

Кадр из фильма «Через кладбище»

Две разные по литературной основе и художественных принципах постановки осуществил в 1960-е гг. режиссер Виктор Туров. В 1965 г. он выпустил свою дебютную кинопленку 

по одноименной повести писателя и кинодраматурга Павла Нилина (1908–1981), посвященной самоотверженным белорусским подросткам-партизанам.

Шире состояние людей, претерпевших ужасы немецкой оккупационной власти, Туров показал в экранизации дилогии Алеся Адамовича (1927–1994) «Война под крышами» и «Сыновья уходят в бой», более известной под общим названием «Партизаны». Фильм, как и роман, начинается с довольно расхожего эпиграфа, посвященного матери писателя: «У войны не женское лицо».

Произведения Василя Быкова в плане визуального воплощения оказались самыми непростыми для кинематографистов. Мало было механически проиллюстрировать фабулу, нужно было найти способ представить на экране внутренние монологи, что требовало художественного опыта. Только в советское время по произведениям писателя было снято 

, 11 из них экранизированы на «Беларусьфильме», остальные на центральных студиях: «Мосфильме» и «Ленфильме».

Кадр из фильма «Третья ракета»

Дебютной экранизацией Быкова стала картина 

 (1963) режиссера Р. Викторова по мотивам одноименной повести. Сценаристом фильма выступил сам писатель. Мысль о невыносимости, аморальности войны пронизывает всю пленку, как, впрочем, и все экранизации произведений Быкова, в особенности фильм «Западня» (1966) режиссера Л. Мартынюка и мини-сериал «Долгие версты войны» (1975) режиссера А. Карпова.

Кадр из фильма  «Житие и вознесение Юрася Братчика» (две эпизодические роли – ксендза и татарина – сыграл сам автор романа)

  Пытались экранизовать и Владимира Короткевича. Первые попытки – две короткометражные картины: «Свидетели вечности» (1964) режиссера А. Заболоцкого о дубах-великанах и «Память камня» (1966) режиссеров В. Николаева и Ю. Цветкова о памятниках архитектуры как неотъемлемой части памяти. Однако их с натяжкой можно назвать экранизациями произведений, это скорее киноочерки.

Претерпевший цензорские правки и сокращения, фильм так и не дошел до зрителей. Только в 1989 г. он был реабилитирован и рекомендован для показа уже с первоначальным названием – 

«Христос приземлился в Гродно».

Историчность сюжетных событий интересовала киносоздателей меньше, чем воссоздание фарсового зрелища на экране, тем самым произведение, приближенное к современности, вызвало сильное недовольство как партии, так и критиков. Адам Мальдис в своей книге «Житие и вознесение Владимира Короткевича» отмечает:

Имя Алеся Дудара относительно недавно вернулось к широкой публике – в основном благодаря усилиям исследовательницы Анны Северинец. В этой лекции она открывает малоизвестные до сих пор стороны личности и творчества неистового молодняковца – поэта, критика и переводчика.

Минск

Белорусский поэт, прозаик, переводчик, языковед и литературный критик.

Владимир Дубовка

1900–1976

1920-е

Алесь Александрович Дайлидович вошёл в белорусскую литературу под псевдонимом Алесь Дудар, а в историю критики – под псевдонимом Тодар Глыбоцкий. Если мы обратимся к фактам, которые принято вносить в энциклопедии, то можно упомянуть, что Алесь Дудар – один из шести организаторов легендарного «Молодняка», один из создателей молодой белорусской литературы, первый белорусский критик, издавший книгу своих статей, первый белорусский переводчик «Фауста» Гёте, «Отелло» Шекспира, «Евгения Онегина» Пушкина.

Но откуда взялся у него поэтический талант, невероятная культура стиха? Он получил всего год образования в минской гимназии, ещё один – в тамбовской гимназии, потом – война, эвакуация, польская оккупация. После он учился у Якуба Коласа вместе с Александровичем и Глебкой, ходил к Коласу на курсы белорусоведения – и был первым среди его учеников. Талант Алеся Дудара высоко ценил Янка Купала.

Алесь Дудар пришёл в поэзию в 17 лет. Полтора года он был актёром передвижного театра Владислава Голубка. Это был коллектив людей, которые пешком обошли всю Беларусь с яркими народными спектаклями. Алесь Дудар приходит в литературу именно благодаря этому передвижному театру. Практически сразу его приглашают руководить отделом поэзии в «Советскую Белоруссию», он становится одним из родоначальников «Молодняка», основывает его витебский филиал, минский филиал, полоцкий филиал. Его приглашали на должность редактора в «Молодняк», его приглашали ответственным секретарём в этот журнал. Ни на одной должности он не задерживается. Адам Бабареко писал, что это был «такой тип беззаботника».

Критики, следившие за Алесем Дударом, отмечали, что это поэт в первую очередь небывалой искренности. Когда Дудар написал стихотворение «Пасеклі край наш папалам…» – контрреволюционное, яркое произведение, – он всем его показывал. Алеся Дудара даже посчитали провокатором.

Как очень эмоциональный человек он, разумеется, оказывался участником буквально каждого литературного антипартийного скандала. «Ліст трох» подписывают Михась Зарецкий, Алесь Александрович и Алесь Дудар. Причем Зарецкого и Александровича очень быстро «сломали», и спустя несколько дней они опубликовали опровержение в той же «Советской Белоруссии». Дудара ломали на день дольше. Театральная дискуссия – значит, там Дудар. Нацдемовские выступления в прессе – значит, там Дудар. Не потому, что он был «врагом», просто это был человек, не умеющий быть осторожным.

Вместе с этим Дудар был очень мягким. Им было очень легко манипулировать, поэтому в качестве критика Тодара Глыбоцкого он сегодня имеет сомнительную славу. Он участвовал в кампании против нацдемовщины, хотя сам был первый нацдем из всех возможных, он участвовал в кампаниях против Владимира Дубовки, против Адама Бабареко, потому что в то время он находился под влиянием Тишки Гартного. Это был именно такой тип человека – «вечного подростка», доверяющего тем, кого считает достойным уважения. Вероятно, из таких потом вырастают серьёзные молодые люди, которые уже понимают своё место в этом мире, понимают, что нужно делать. А Дудар был расстрелян в 32. Он просто не успел стать взрослым.

Откуда взялась у Дудара его невероятная лингвистическая одарённость? Он переводил с французского, немецкого, английского, польского, русского языков. Долгое время считалось, что переводил он с русских подстрочников или вообще с русских переводов. Например, берет перевод «Фауста» Пастернака и его переводит на белорусский язык. Но на сегодняшний день уже есть данные экспертов о том, что Дудар переводил с оригиналов. Он ушёл с первого же курса БГУ в результате скандала, не имел университетского образования. Его невероятная библиотека, на которую уходила треть гонорара, насчитывала более тысячи томов. И то, что он оставил: его перевод «Евгения Онегина», его стихотворения, его проза – это как раз и есть его ценность.

Другого такого поэта в белорусской литературе мы не знаем. Восемьдесят лет у нас не было возможности к этому приобщиться. И сейчас, когда эта возможность есть, ей нужно пользоваться.